Какой, на фиг, андеграунд!         Сытые и вальяжные, с тёплым подшёрстком, в пушистых лебяжьих перьях, наросших на пупырчатые жабьи спинки, так что и не узнать прежних отверженных, прикосно вение к которым грозило неосторожному обывателю в лучшем случае бородавками на чистых руках с коротко подстриженными ноготками. Они теперь рассуждают, былые бойцы невидимого фронта, о гибели андег раунда. Те самые детишки подземелья, на щупавшие в холодной и липкой Вагине Земли кое-какие ценности. И ценности эти не сохранили в тайне, а смело ими воспользовались, вложив в грядущую Славу.          Дружно взявшись за руки с отмытой коростой и залеченными цыпками, млея от собственной смелости, всё-таки зыркают по сторонам. А вдруг вернётся былое? Что, снова идти под землю? Не хочется. Очень не хочется. А если ещё и асфальтоукладчиком пройдутся по сколиозным косточкам? А если пипл перестанет их творения хавать? Куда податься? К какой попсе прилепиться? Кому лизнуть анус? Андеграунд... В терем тот призрачный, подземный, из слоновой кости будто бы, нет теперь хода никому. Андеграунд... А был ли мальчик? Бывшим борцам за свободу творчества даже смешно. Был, конечно, но помер. За ненадобностью. Делай, что душе угодно! Пиши! Твори! Ваяй! Только вот вопрос - кому это всё нужно, если так всё доступно? Андеграунд обернулся не юношей со взором горящим, а девкой пошлой и продажной. И что о то м го ре вать?          То о чем принято говорить, имея в виду Андеграунд, никак невозможно назвать сообществом отверженных. Потому как шуму вокруг них было - хоть жопой ешь. На отголосках того шума и возвели себе памятники при жизни. И в тусовку ту нет хода ни кому. Улялюм! Но кто-то и не доживал до светлого часа. Угрюмые и одинокие, больные и безумные. Их бы помянуть, хоть давно плоть их пожрана Хозяином ВСЕГО Великим Червём. Мир никогда не принимал их. Ушли под землю в тяжких муках, и стала она им последним пристанищем, поросшим жирными Подсолнухами, с которых вместо плебейских семечек сыплются серебреники. Продано. Продано, Продано. Классика! И ничего этого не ведомо. Не восставшим из ада.          Улялюм!          Безумный По надирается в кабаке, И кружка эля, свинцовая кружка, Дрожит в руке... Что там варится в его котелке?          Улялюм!          Над нынешним миром парят чёрные голуби. Обглоданные козлами ветки оливы несут невесть куда белые вороны. Мир хочет благ оденствия. Мир не желает никакого покаяния. Но только оно не было бы постыдно. Перед ними покаяться за нелюбовь, до зубовного скрежета, к ним Отца их Небесного.Того, что обрёк детей своих на адские муки при подобии жизни.          Отрезанное ухо Художника - Святыня истинная , святее любых елейных мощей.          И ничто - заросшее шерстью, закупоренное серными пробками ухо ЕГО, Бога - страшный символ Вселенской глухоты...          Но иногда ОН кричит так ужасно или не менее ужасно шепчет, но слушающий в этом случае весьма далёк от благоговейного внимания. См. картину Мунка «Крик». Впечатляет. Марина Елисеева, Литературная Россия №49 2005г. (9 декабря 2005)