Как выкроить "Время"         В советские времена все было просто. В каждой газете полосы просматривал цензор - уполномоченный Главлита. Формально он охранял гостайны, на самом деле высматривал крамолу. За телевидением и радио следили целые отделы обкомов и ЦК, так что вещание было стерильным.         В раннюю перестройку цензоры еще оставались в редакциях, хотя с потерей одной из функций: политику отдали на откуп главному редактору, и он дозировал ее в зависимости от личной смелости. Телевидение болталось между "вашим" и "нашим". "Взгляд" то пускали, то запрещали, КВН разрешили, но резали. "Как пройти на выставку подлинных достижений народного хозяйства?" - спрашивал капитан одесской команды. Зал хохотал. Зритель не понимал, над чем смеялись: слово "ПОДЛИННЫХ" в эфир не пропустили.         В ельцинские времена можно было говорить и писать о чем угодно, кроме вещей, подпадающих под статьи УК и УПК. Власть за критику не гнобила, но и не обращала на нее внимания. Путинская эпоха сохранила приемственность в смысле наплевательства на критику, но вовсе не отношение к самому факту критики. политическая цензура вернулась - где-то в советском виде, где-то в модернизированном.         "Советскость" подхода целиком возродилась на гостелевидении. Принципы те же: глава государства и партия власти - священные коровы, критика в адрес чиновников возможна только с санкции этих коров. Телевизионные боссы ходят на инструктаж в Кремль, просто сусловых сменили Сурковы. Телевидение, как и прежде, проводит кампании против "врагов народа", у которых нет права на ответ.         Негосударственное (или частично государственное) телевидение тоже зависит от власти, но степень свободы прямо пропорциональна охвату аудитории. Большому НТВ позволяется меньше, меньшему REN TV - больше. На таких каналах цензура тоже бывает вполне классической, когда сюжет заставляют снять до показа, как это было с Парфеновым. Но бывает и половинчатой. НТВ, конечно, наказали за репортажи о неудачной операции по захвату боевиков, но все же постфактум. Тут кесь вопрос в аккуратности руководителя ком-11ании, в его способности сообразить: где та черта, за которой гусей не дразнят.         Газеты, разумеется, свободнее. Газетную вольницу терпят в силу непринципиального покрытия аудитории. В газетах главный цензор - собственник, и степень смелости издания зависит от того, насколько сам собственник зависим от кремлевской власти. В каких изданиях не разберешь: газету попросили не писать о чем-то или она сама решила не писать, чтобы не попросили ее главного редактора? Грань между цензурой и самоцензурой здесь совершенно стерта.         Есть ряд изданий, в которые с которой с цензурой вовсе не суются, - это где собственник под следствием или в изгнании или где кормят себя сами. Однако, если подобное издание кажется властям влиятельным, по телефону могут попросить смягчить акценты. Но выполнение - на усмотрение главного редактора На случай повышенной умерихпи сг.и. элегантный спосоО наказания: газету oi/iy чают OI ПОвЗДОК С президентом, от интервью 0 ответственными чиновниками и пр. И если тавный хочет сохранять в издании все эти признаки престижности, то он идет на некоторые уступки. А если газеты сильно зарываются по части оппозиционности - "работают" уже с рекламодателями. И кто разберет, почему рекламодатель N вдруг отказался от сотрудничества с газетой М?         Помимо политической цензуры есть куча прочих: газета не будет "наезжать" на своего рекламодателя, на предприятие собственника или друзей своего главного редактора. Но эти мирные формы цензуры существуют всюду, так что хотя бы здесь Россия может с чистой совестью причислить свою прессу к семье цивилизованных. Елена РЫКОВЦЕВА